Йога: обзор истории идей

В Соединённых Штатах йога стала особым товаром. Статистика показывает, что более 16 млн. американцев практикуют йогу двенадцать месяцев в году. Для большинства практикующих это означает пойти в йога-центр, захватив коврик для йоги, одежду для йоги и прочие йога-аксессуары, и практиковать йогу под руководством йога-тичера или тренера. Эта практика йоги представляет определённый гимнастический режим выполнения поз (асан), иногда удерживаемых в течение длительного временного периода, иногда исполняемых в быстрой последовательности, часто совмещённых с техниками контроля дыхания (пранаямой).

Предприятия йоги имеют бренды своих собственных стилей практики, от перегретых тренировочных залов Бикрам-йоги до новых студий «йога — дога», открывшихся для желающих практиковать йогу совместно со своей собакой.

Они открыли франшизы, изобрели логотипы, назвали режимы своих практик санскритскими названиями, и поставили на рынок образ жизни, который объединил йогу с отдыхом и путешествиями, оздоровительными курортами и семинарами по восточной духовности.

Но чем были древние индийские традиции йоги, и какое отношение к ним имеет современная постуральная йога, которую практикуют сегодня во всём мире?

«Знаменитости йоги» стали частью нашего повседневного словаря, а вместе со знаменитостями, как это обычно бывает, пришли публицисты, бизнес-менеджеры и юристы. Йога сегодня в мэйнстриме. Пожалуй, как величайший культурный экспорт Индии, йога приобрела все черты феномена массовой культуры.

Многие знаменитости йоги, также, как и большая часть менее известных йога-тичеров, сочетают свои тренировки с обучением целительству, духовности, медитации и древним индийским традициям, в особенности Йога Сутре на санскрите. В этом они следуют первым предпринимателям йоги, индийским гуру, которые принесли свет Евангелия йоги на западное побережье, пробуждённое легендарным успехом Свами Вивекананды в конце девятнадцатого и в начале двадцатого веков.

Но чем были древние индийские традиции йоги, и какое отношение к ним имеет современная постуральная йога (Singleton 2010), которую практикуют сегодня во всём мире?

Действительно, йога, которую преподают и практикуют сегодня, имеет очень мало общего с Йога Сутрой и другими древними трактатами по йоге. Почти все наши популярные предположения о йоге датируются последними ста пятьюдесятью годами, и очень немногие современные практики датируются началом двенадцатого столетия.

Это происходит не впервые, когда люди «переизобретают» йогу по своему собственному образу и подобию. Этот процесс продолжается, по крайней мере, две тысячи лет. Разные группы в разные эпохи создавали свои собственные версии видения йоги. Возможно, в этом причина того, что семантическое поле, спектр значений термина «йога» настолько широк, а концепция йоги настолько эластична, что она может обретать черты почти любой практики или процесса, который мы выбираем.

Если мы хотим определить традицию, то полезно было бы сначала её обозначить. Именно здесь начинаются проблемы. «Йога» имеет гораздо больший спектр значений, чем практически любое другое слово санскритского лексикона.

Впрягать в ярмо животное, или впрягаться самому, обозначается словом «йога». Астрономическая сопряжённость планет или звёзд, также как их констелляция, также называется «йогой». Когда смешивают несколько различных веществ, это тоже можно назвать «йогой». Слово «йога» может служить также для обозначения устройства, рецепта (предписания), метода, стратегии, обаяния, мошенничества, трюка, подвига, сочетания, объединения, организованности, энтузиазма, ухода за больным, усердия, трудолюбия, дисциплины, использования, применения, контакта, всеобщей суммы и трудов алхимиков. И это далеко не исчерпывающий список.

Так, например, в «Нетра Тантре», индуистской рукописи из Кашмира девятого века, описывается то, что названо «тонкой йогой» и «трансцендентной йогой».

Тонкой йогой там называется, не больше — не меньше, метод проникновения в тела других людей и их захват.

А трансцендентной йогой назван процесс, в котором сверхчеловеческие женщины-хищницы, названные йогинями, поедают людей!

Поедая людей, как сказано в этих текстах, йогини поглощают и уничтожают грехи их тел, которые в ином случае привели бы их к страданиям нового перерождения, и тем самым они позволяют их очищенным душам достичь «единения» («йога») с высшим божеством Шивой, «единения», которое равнозначно здесь спасению (White 2009: 162–63).

В этом источнике девятого века вовсе не обсуждаются какие-либо позы или контроль дыхания – эти первичные маркёры йоги, известной нам сегодня. Большие затруднения продолжают вызывать Йога Сутра и Бхагавадгита, написанные в третьем-четвёртом веке нашей эры – два наиболее часто цитируемых источника «классической йоги», которые фактически игнорируют позы и контроль дыхания, посвящая этим практикам в общей сложности не более десяти стихов. Намного сильнее они озабочены вопросами спасения, достигаемого путём теории и практики медитации (дхъяна), в «Йога Сутре» (Larson), и путём концентрации на Кришне в Бхагавадгите (Malinar).

Глава 1. Индийские основания теории и практики йоги

Здесь чего-то явно недостаёт. Существует явственный разрыв между древними «классическими» традициями йоги и йоги, известной нам сегодня. Чтобы понять эту не состыковку между «тогда» и «сейчас», нам стоит вернуться к самым ранним использованиям термина «йога», гораздо более древним, чем Йога Сутра и Бхагавадгита.

Я рассмотрю самые ранние индийские письмена, Веды. Приблизительно в четырнадцатом веке до нашей эры, в Ригведе, «йога» прежде всего означала «ярмо» или «упряжь», которая надевалась на животное, быка или боевую лошадь, впрягаемых в повозку или колесницу. Сходство этих терминов не случайно: санскритское «йога» родственно английскому «иго», «ярмо» («yoke»), поскольку санскрит и английский относятся к индоевропейской семье языков (поэтому и санскритское «mātr» напоминает английское «mother»; «сведа» похоже на «sweat», пот; «udara» — живот, похоже на английское «udder», вымя, и т.д.).

В тех же письменах мы видим, как значение термина расширяется путём метонимии, когда «йога» применяется ко всей повозке, или боевой колеснице: к самой упряжи, к упряжке лошадей или волов, или к колеснице с многочисленными лентами и сбруями. И поскольку такие колесницы запрягались только во время войны, одно из самых значимых ведических использований термина «йога» было «военное время», в отличие от мирного времени, «кшема».

Ведическое прочтение йоги как боевой колесницы входило в древней Индии в идеологию войны. В индийском «национальном эпосе», в Махабхарате, 200 до н.э. – 400 н.э., повествуется об апофеозе сражения героев на боевых колесницах. Как и в эпической битве греческой Илиады, здесь прославляются воины, погибшие в сражении со своими врагами. Что интересно с точки зрения истории термина «йога» в этом повествовании: воин, узнавая, что скоро умрёт, становился «йога йукта», буквально «впряжённый в йогу», где «йога» опять означает колесницу.

Однако на этот раз колесница, несущая его на самые высокие небеса, приуготовленные только для богов и героев – это не его боевая колесница. Скорее это небесная «йога», т.е. божественная колесница, уносящая его вверх во вспышке света к солнцу и дальше, на небеса богов и героев.

Воины в ведическую эпоху были не единственными обладателями колесниц, называвшихся «йогами». Боги тоже, как было сказано, курсировали между разными небесами, и между небом и землёй на колесницах – йогах.

Кроме того, жрецы, воспевающие ведические гимны, называли свою практику «йогой», (т.е. служением) военным аристократам, которые были их покровителями. В своих гимнах они описывают себя, как «упряжку» («yoking»), в которую запряжены их умы, отправляющиеся в путешествие, чтобы преодолеть, хотя бы своим умным зрением, или когнитивным аппаратом, метафорическое расстояние, отделяющее слова их песнопений от мира богов.

Поразительное изображение такого поэтического путешествия мы находим в позднем ведическом гимне, в котором жрецы-стихотворцы описывают себя «запряжёнными», и стоящими в своей колеснице, пересекающей в обряде поиска видения весь универсум.

Самым ранним из дошедших до нас изложений йоги, мостом к ведическому использованию термина, может служить индуистская Катха Упанишада (КУ), рукопись, датируемая приблизительно третьим веком до н.э.

Здесь бог смерти Яма показывает юному аскету по имени Начикетас то, что будет названо «полным режимом йоги». В ходе своего учения о смерти бог сравнивает отношения между самостью, телом, интеллектом и т.д. с отношением между всадником, возничим и т.д. (КУ 3.3–9), сравнение, почти совпадающее с таковым у Платона в «Федре».

Три элемента этого текста определяют программу для многого того, что будет составлять «йогу» в последующие века. Во-первых, она представляет своего рода йогическую физиологию, назвав тело «городом/крепостью с одиннадцатью воротами», взывающее к «существу размером с большой палец», обитающему внутри, и почитаемому всеми богами (КУ 4,12; 5.1, 3).

Во-вторых, это индивидуальное существо внутри идентифицируется с универсальной Личностью (пуруша), или абсолютным бытием (Брахман), утверждая его как то, что поддерживает жизнь (КУ 5.5, 8–10).

В-третьих, здесь описывается иерархия составляющих тело/разум – чувств, ума, интеллекта, и т.д. – фундаментальных категорий философии санкхья, метафизической системы, обосновывающей йогу в «Йога Сутре», «Бхагавадгите» и в других текстах и школах (КУ 3.10–11; 6.7–8).

Из-за того, что эти категории были расположены иерархически, реализация высших состояний сознания была, в этом раннем контексте, равнозначна восхождению по уровням внешнего (космического) пространства, и мы может также обнаружить и в других ранних упанишадах концепцию йоги как техники «внутреннего» восхождения и «внешнего» подъёма.

Те же самые источники знакомят с использованием акустических заклинаний, или формулировок (мантр), самым известным из которых является слог «ОМ», акустическая форма Верховного Брахмана. В последующие столетия мантры было постепенно инкорпорированы в йогическую теорию и практику средневекового индуизма, буддизма и джайна тантры, также как в йогу упанишад. Именно на протяжении этого первого прорыва было первоначально сформировано большинство неувядаемых принципов теории йоги, также, как и многие элементы йога практики.

Ближе к концу этого периода мы обнаруживаем возникновение первых систем йоги в Йога Сутре; в буддистских писаниях третьего-четвёртого века школы Йогачара, четвёртого-пятого века «Висуддхимагга», в написании Буддхакоша, и «Йога-дришти-самуччая» – джайнистский труд, написанный Харибхадра в восьмом веке. Несмотря на то, что Йога Сутра появилась несколько позже, чем канон школы Йогачара, эта упорядоченная, плотная серия афоризмов была настолько замечательной и всеобъемлющей для своего времени, что на неё часто ссылались как на «классическую йогу». «Йога Сутра» также известна как «Патанджали йога» в знак признания её предполагаемому составителю, Патанджали.

Йогачара («Практика Йоги»), школа буддизма Махаяны, была первой буддистской традицией, использовавшей термин «йога» для обозначения своей философской системы. Известная также как Виджнянавада («Учение о сознании»), Йогачара предполагала систематический анализ восприятия и сознания, совместно с медитативными дисциплинами, предназначенными для устранения и предотвращения когнитивных ошибок, препятствующих освобождению от страданий существования.

Медитативная практика восьми ступеней в Йогачаре не обозначает себя термином «йога», но чаще медитацией «невозмутимости» (самадхи), или «прозрения» («випашьяна», или випассана) (Cleary 1995). Анализ сознания в Йогачара имеет много общего со своим современником, Йога Сутрой, и, несомненно, взаимовлияние в вопросах йоги проникает сквозь религиозные ограничения (La Vallée Poussin, 1936–37).

«Йога-Васиштха» («Учение Васиштха о йоге») – индуистское произведение из Кашмира, приблизительно девятого века н.э., сочетающее аналитические и практические техники учений «йоги» с ярким мифологическим изложением, иллюстрирующим их анализ сознания – занимает положение, сходное с Йогачара в отношении ошибок восприятия и человеческой неспособности проводить различие между нашими интерпретациями мира и самим миром.

Джайны были последними из крупных индийских религиозных групп, у которых использование термина «йога» как-то отдалённо напоминало «классические» формулировки теории и практики йоги. Первое использование этого термина в джайнизме можно найти в труде Умасвати четвёртого-пятого века, «Таттватха Сутра» (Tattvartha Sutra 6.1-2), самом раннем из сохранившихся, систематическом изложении философии джайнизма, определившем йогу как «активность тела, речи и ума».

По существу, «йога» в раннем языке джайнов на самом деле препятствует освобождению. В соответствии с этим, йога может быть преодолена только с помощью своей противоположности, айоги («не-йоги», бездействия), т.е. путём медитации (джхана, дхъяна), аскетизма и других практик очищения, отменяющих последствия предшествующей деятельности.

Первое систематическое изложение йоги в джайнизме, в «Йога-дришти-самуччая» у Харибхадра (примерно 750 н.э.), находится под сильным влиянием Йога Сутры, но, тем не менее, в работе сохранена значительная часть терминологии Умасвати, даже той её части, что относится к соблюдению пути, как и в случае буддистской «Йогачара» (Qvarnström 2003: 131–33).

Это не означает, что весь период между четвертым веком до н. э. и вторым веком н.э., ни буддисты, ни джайнисты не участвовали в практиках, которые мы сегодня можем идентифицировать с йогой. Напротив, ранние буддистские источники, такие как «Маджджхима Никая», «проповеди средней длины», приписываемые самому Будде, изобилуют упоминаниями о самоистязаниях и медитативной практике у джайнов, которые Будда осуждает и противопоставляет им собственный набор из четырёх медитаций (Bronkhorst 1993: 1–5, 19–24).

В «Ангуттара Никая» («последовательно возрастающих проповедях»), другом составе учений, приписываемых Будде, можно найти описания «jhāyins», «медитирующих», «экспериментаторов», которые напоминают ранние описания практикующих йогу в индуистских рукописях (Eliade 2009: 174–75). Эти аскетические практики – никогда не именуемые в этих ранних источниках «йогой» – похоже, были инновациями у различных странствующих групп шрамана, распространённых в восточном бассейне Ганга во второй половине первого тысячелетия до н.э.

Даже между 300 до н.э. и 400 н.э., когда термин йога начинает появляться всё чаще и чаще, его значение было далеко не незыблемым. И только в последующие века утверждается более или менее устойчивая и систематическая номенклатура йоги у индуистов, буддистов и джайнов.

К началу пятого века основные принципы йоги были в той или иной мере положены, причём в большинстве случаев это были вариации «изначального ядра». Здесь стоит изложить эти принципы, которые сохранились, пронизав традиции в течение примерно двух тысяч лет.